Священник в 1839 году - Страница 35

— Они поняли, что было совершено преступление, и собирались идти в полицию.

— Это все?

— Нет, не все. Они говорили о том, что надо вскрыть завещание, оставленное Жозефом.

— Звонарь оставил завещание?

— Именно так! Откуда молодые люди знали этого монстра, что у них было общего?.. Тот из них, что повыше и покрасивее, общался со стариком ризничим довольно близко. Если бы он не погиб на колокольне, я бы его убил. Зачем он тогда пришел ко мне? Надо было убить его тогда же! Ужасные воспоминания! А этот самый Жюль дружил с ним и, должно быть, знал все его секреты.

— Твои воспоминания, твой бумажник, твой портрет!..

— Нужно убить его поскорее. Отправляйся, Мордом.

— Где он живет?

— Я ничего не знаю, но мы отыщем его.

— А если бумажник у другого?

— Убьем обоих. Что один удар кинжалом, что два — какая разница? Тогда у них же должна быть и шкатулка. Я буду отомщен. Что скажешь, старуха?

— Слушайте меня, вы, оба! Пока вы там возились, я не сидела сложа руки. Все уверены в том, что старая Сараба погибла во время катастрофы. Но на самом деле я придушила ее, поскольку мне необходим был череп старой женщины.

— Не дурно. Только почему меня не позвала? Ты ведь прекрасно знаешь, я люблю такие штучки.

— Тебя не было рядом, а возиться долго не хотелось.

— Ладно, до следующего раза.

— Мне удалось узнать, что весь город в панике, никто ничего не знает. Догадались лишь о том, что отец Брюно, у которого мы позаимствовали имя, не мог написать письмо. Положение становится серьезным. Нам надо быть предельно осторожными. Ты, Пьер, полез к этому колоколу, а тебя было куда как просто узнать. Потом потерял бумажник! Скажи сразу, больше ты ничего такого не натворил?

Пьер молчал.

— О чем ты думаешь?

— О дружках старого Жозефа. О! Я их узнаю, я отомщу за себя.

— Ответь мне, и мы вместе подумаем об отмщении. Что было в бумажнике? Ничего предосудительного?

— Нет, — сказал Пьер, немного помедлив.

— Прекрасно. Отныне тебе нечего больше опасаться Жозефа, он умер. Однако жив его наследник, Жюль. Теперь надо убить его, но сейчас еще не время. В полиции к ним отнеслись не слишком хорошо. Полагаю следствие затянется. У нас, таким образом, есть возможность улизнуть из Нанта.

— Как? Я совсем не хочу этого.

— Так надо.

— А я не хочу!

— Повторяю: так надо, иначе все пойдет насмарку.

— Объясни мне все по порядку, старая ведьма.

— Если месье Дельтур узнает тебя, все пропало. Мы должны уехать из города. Пусть успокоятся. А когда все уляжется и твоя красавица вернется в деревню, тогда, быть может…

— Я согласен.

— Мы убежим вдвоем. Мордом останется здесь.

— Зачем?

— Нужно следить за Жюлем. Нечего медлить. Разве он не угрожает твоему счастью, твоему будущему? Мордом останется и будет наблюдать за ним.

— Конечно, я останусь, — согласился Мордом.

— Начиная с завтрашнего дня займешься поисками. Понял?

— Не волнуйся, я его из-под земли достану.

— Не отпускай от себя ни днем, ни ночью. Ходи по пятам, вызнай, где бывает, чем занимается. Ну, и про дружка его тоже не забывай.

Затем старуха склонилась к Мордому и что-то шепнула ему на ухо.

— Почему? — удивленно спросил тот.

— Помолчи! Я ничего не обязана объяснять тебе. Дашь мне знать?

— Разумеется.

Пьер ничего не услышал из их переговоров, да он и не обращал внимания ни на Абраксу, ни на Мордома, погрузившись в сладкие мечты. Кровь закипала в жилах, когда он вспоминал всю свою жизнь, когда перед глазами вставала Анна. Ее облик внезапно сменяли Жюль, старый Жозеф, Мордом, и все это повторялось вновь и вновь. Голова шла кругом, казалось, череп вот-вот расколется.

— Послушай-ка, Мордом, — голос старухи вернул Пьера к действительности, — расскажи о той девице!

— Нет-нет, молчи! — воскликнул он.

— Почему же, сынок? Я хочу послушать, это меня развлечет.

Пьер безнадежно кивнул.

— История самая обыкновенная. С девицей не пришлось долго возиться.

— А ее любовник?..

— Риффоло? Да его как раз утром арестовали. Он ведь укокошил торговца вином — ты знаешь. Когда я вошел, плутовка спала, грезила, должно быть, о своем Риффоло. Ну, я ее быстро успокоил. Признаюсь, мы провели волшебную ночку. Потом много смеялись.

— Слышишь, Пьер? — ухмыльнулась Абракса. — Они смеялись. Надеюсь, что и ты посмеешься в один прекрасный день. Но не с публичной девкой, как Мордом, а с той, что предназначена тебе одному. Ты, ни разу в жизни не знавший женщины, будешь обладать Анной. Клянусь: если тебе удастся ублажить ее, я поставлю толстенную свечку Дьяволу. Будет чертовски приятно, Пьер. Не смотри же таким букой. Улыбнись и не грусти. Представь себе: однажды она сбросит пред тобой одежды, и ты увидишь ее красоту. Анна не станет торопиться, а будет раздеваться постепенно. Ты увидишь округлые формы, белизну кожи…

Сладостные детали, живые картины, что рисовала старая ведьма, произвели на Пьера сильное действие: все тело его горело, в голове помутилось. Абракса великолепно понимала, что он должен чувствовать в этот момент. Изо дня в день старуха, не имея в жизни других радостей, забавлялась, разжигая чужую страсть. Она тешила собственное воображение, измываясь над изнемогающим от желаний безумцем.

— Ты мучаешь меня. Однажды совсем погубишь. Я не в силах терпеть дольше, я убью себя.

— Это не составит труда. Верь мне, тебя кто-нибудь убьет до того, как ты соберешься наложить на себя руки.

— Замолчи! Я хочу умереть. — Пьер бросился к мертвой голове, что стояла на камине. — Хочу стать таким. Взгляни, голова смеется! Ей веселее, чем мне. Я лишь способен скрежетать зубами или плакать. Я никогда не смеюсь.