Священник в 1839 году - Страница 20

Ростом примерно метр семьдесят, сей господин был последним представителем своей фамилии. «Domus inclinata recumbit», — сказал Вергилий. Добрый отец, великодушный муж, Дельтур имел единственный недостаток. Распределяя душевные и телесные достоинства, Небо не отпустило ему слишком много ума. Месье строил из себя знатного господина. Если довольно-таки глупо само по себе быть знатным в нашем преходящем мире, то уж совсем ни в какие ворота — стараться выглядеть благородным.

Но простим бедняге этот грех, тем более что он имел некоторые основания поступать именно так. Ведь фамилия Дельтур, как нетрудно догадаться, начинается с буквы «д». А с этой буквы, как опять же известно, начинаются дворянские фамилии, да еще самого высокого полета. А как же иначе? Стоит лишь поставить апостроф после буквы «д». Власти могли бы даже установить налог на этот самый апостроф, и немалый. Иначе, в самом деле, ничего не стоит какому-нибудь кучеру или барабанщику Национальной гвардии с фамилией, к примеру, Делабор или Дагузер утверждать об их принадлежности к высшему классу.

О, Создатель! В былые времена множество фамилий начиналось с буквы «а», ее то прибавляли, то вычеркивали из начала слов. И никакого особого смысла это в себе не несло.

В наши дни с буквой «д» — совсем иное дело. Ее никак не придет в голову отсечь от фамилии. А вот добавить — с милой душой. Что и говорить, прогресс!

Стремление выйти в аристократы превратилось прямо-таки в эпидемию. Те, кому Бог не дал достойного титула, шагу ступить не могут без кумиров благородного происхождения. Они светят им, точно факел во тьме. Знатностью прикрываются, как плащом. Нет ни одного клуба или общества, где фамилии президента или вице-президента не начинались бы на «д». Даже в учебниках грамматики то же самое. «Ваше имя мадам де Жанилос?» — «Да, это я», или еще что-нибудь в том же роде.

Как бы то ни было, а всегда и везде царит убеждение, что буква «д» обладает неким кабалистическим смыслом, в ней затаено особое очарование, притягательность, потому что ей одной подвластно невообразимое: произвести человека в аристократы.

Итак, месье Дельтур, пишущий свою фамилию без апострофа, был рантье, то есть его доход составлял пять-шесть тысяч франков ренты, на кои он и жил вместе с супругой и дочерью. Жене было сорок четыре, дочери — восемнадцать, а самому отцу семейства двадцать второго февраля исполнилось пятьдесят.

Не могу с уверенностью сказать, кто его родители и более древние предки. Он об этом не распространялся. Полагаю, что в глубине души Дельтур не был столь самонадеян, чтобы причислять своих пращуров к высшему обществу.

Женившись, месье Дельтур ничем не занимался и не походил на современных молодых людей. Состояние принесла ему невеста, тоже, кстати, наверняка не происходившая из аристократического рода, а, как все мы, грешные, — от Адама и Евы. Грузная, не слишком красивая, но добрая и чувствительная, мадам Дельтур очень любила мужа, полностью разделяя его мысли и привязанности.

Супруги, живя счастливо и спокойно, согласно статьям 212, 213 и 214 Гражданского кодекса, воспитывали дочь, мадемуазель Анну Дельтур, ту самую, с которой случился обморок во время катастрофы.

Небо одарило девушку необыкновенной красотой, и еще большей грацией. Лишенная напыщенных иллюзий и кривляний, она была из тех, кто вызывает к себе истинную любовь. И всякое благородное сердце отвечало этому сердцу чувством чистым и трепетным.

Судите сами: нежный розовый лепесток сомнется и увянет от первого же легкого дуновения; цветок, едва сорванный, изнемогает и тускнеет, но в душе таит сильные чувства. Девушке и невдомек, отчего она вся дрожит и пылает. О, возраст колебаний и нерешительности. Душа с трудом расстается с чрезмерной невинностью. Покрывало целомудрия, коим до сих пор было покрыто сердце, приподнимается от первого дуновения любви. Беспокоит что-то несказанное, необъяснимое, мучают вопросы, на которые нет ответа. Порой видишь, да не слышишь, а то и наоборот.

Юность желает и страшится своих желаний, делает шаг и в страхе останавливается, смеется и плачет. Такое чувство испытывает человек, из кромешной тьмы попавший вдруг в яркий свет. Сердце борется с самим собою. Однако важно, чтобы незнакомые чувства и ощущения наступали постепенно, не налетали ураганом. Не то слишком скорое, внезапное прозрение погубит невинную душу.

Такова была Анна Дельтур, ее душа и сердце. Все ощущения и раздумья тотчас же отражались на лице ее: то тень пробегала по прекрасным чертам, то вновь воцарялся покой, и тогда лицо светилось простодушием и наивностью, подобно солнцу, вышедшему из-за туч.

Странно, что такое неземное создание было обязано своим появлением на свет супругам Дельтур, людям добрым, однако слишком уж приземленным и практическим. Старики и сами не раз спрашивали себя, как случилось, что у них родилась дочь, столь мало на них похожая. Между тем они гордились своей Анной, а пуще прочего — ее красотой. Они восхищались ею, как зрители искусством жонглеров или акробатов, не задаваясь вопросами, что чувствуют артисты.

Да и мало кто во всей округе способен был оценить прелести Анны Дельтур. К тому же семья вела не очень открытый образ жизни. Месье Дельтур почитал ниже своего достоинства общаться с обыкновенными горожанами. Он был бы не прочь войти в круг городской знати. Месье де Пти Жан, к примеру!.. Но аристократы предпочитали прятаться в фамильных особняках, тешась собственной спесью и скукой.

Месье Дельтур не мог войти в высшее общество и довольствовался малым. В доме, как правило, было тихо и безлюдно. Это зимой, а летом семейство отправлялось в деревню в трех лье от города, под названием Бащ-Гонтроньер, в Бренской общине. И там коротали дни в еще большем одиночестве. Конечно, и речи не могло быть о том, чтобы беседовать с местными жителями. По воскресеньям ходили в церковь и раздавали крестьянам монеты. Это было исключительно приятным занятием.